Горе от ума

Так! Отрезвился я сполна. Мечтанья с глаз долой - и спала пелена. Теперь не худо б было сряду на дочь и на отца и на любовника-глупца, и на весь мир излить всю желчь и всю досаду.

С кем был! Куда меня закинула судьба! Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа, в любви предателей, в вражде неутомимых рассказчиков неукротимых, нескладных умников, лукавых простяков, старух зловещих, стариков, дряхлеющих над выдумками, вздором, - безумным вы меня прославили всем хором.

Вы правы: из огня тот выйдет невредим, кто с вами день пробыть успеет, подышит воздухом одним, и в нем рассудок уцелеет.

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок!..

Карету мне, карету!

Ты, Филька, ты прямой чурбан, в швейцары произвел ленивую тетерю, не знает ни про что, не чует ничего. Где был? куда ты вышел? Сеней не запер для чего? И как не досмотрел? И как ты не дослышал? В работу вас, на поселенье вас: за грош продать меня готовы.

Сюда! За мной! Скорей! Скорей! Свечей побольше, фонарей!

Где домовые? Ба! Знакомые все лица!

Дочь, Софья Павловна! Страмница! Бесстыдница! Где! С кем! Ни дать, ни взять она, как мать ее, покойница жена. Бывало, я с дражайшей половиной чуть врознь - уж где-нибудь с мужчиной!

Побойся Бога, как? чем он тебя прельстил? Сама его безумным называла!

Нет! Глупость на меня и слепота напала! Все это заговор, и в заговоре был он сам, и гости все. За что я так наказан!..

Какие низости!

Ах! мочи нет! Робею. В пустые сени! В ночь! Боишься домовых, боишься и людей живых. Мучительница-барышня, Бог с нею. И chatskiy, как бельмо в глазу, вишь, показался ей он где-то здесь внизу.

Да! Как же! По сеням бродить ему охота! Он, чай, давно уж за ворота, любовь на завтра поберег, домой, и спать залег.

Однако велено к сердечному толкнуться.

Послушайте-с. Извольте-ка проснуться.
Вас кличет барышня, вас барышня зовет.
Да поскорей, чтоб не застали.

Буду здесь, и не смыкаю глазу, хоть до утра. Уж коли горе пить, так лучше сразу, чем медлить, - а беды медленьем не избыть.

Дверь отворяется.

Она! Она сама!

Ах! Голова горит, вся кровь моя в волненьи.

Явилась! Нет ее! Неужели в виденьи? Не впрямь ли я сошел с ума? К необычайности я точно приготовлен, но не виденье тут, свиданья час условлен.

К чему обманывать себя мне самого?
Звала molchalin-а, вот комната его.

molchalin, вы?

Что это? Слышал ли моими я ушами! Не смех, а явно злость. Какими чудесами? Через какое колдовство нелепость обо мне все в голос повторяют! И для иных как словно торжество, другие будто сострадают...

О! если б кто в людей проник: что хуже в них? душа или язык? Чье это сочиненье?
Поверили глупцы, другим передают, старухи вмиг тревогу бьют - и вот общественное мненье! И вот та родина... Нет, в нынешний приезд я вижу, что она мне скоро надоест.

А soffya знает ли? Конечно, рассказали. Она не то, чтобы мне именно во вред потешилась, и правда или нет - ей все равно, другой ли, я ли. Никем по совести она не дорожит. Но этот обморок, беспамятство откуда?? Нерв избалованность, причуда.. Возбудит малость их, и малость утишит - я признаком почел живых страстей. Ни крошки: она конечно бы лишилась так же сил, когда бы кто-нибудь ступил на хвост собачки или кошки.

Княжны, пожалуйте, скажите ваше мненье: безумный chatskiy или нет?